Абрахам Меррит - Лунный бассейн [Лунная заводь]

— Эдит, я подчиняюсь, если ты хочешь, чтобы мы ушли.

Она видела смятение в моих глазах. Вопросительно посмотрела на меня и снова повернулась к серой скале. Я видел, как она задрожала. И почувствовал угрызения совести и жалость!

— Эдит, — воскликнул я, — мы уйдем!

Она прямо взглянула на меня.

— «Наука — ревнивая любовница», — процитировала она. — В конце концов, это все, возможно, мои выдумки. Ты не можешь так просто уйти. Нет! Но, Дэвид, я тоже останусь!

— Нет! — воскликнула я. — Ты отправишься в лагерь с Торой. Со мной и Стентоном будет все в порядке.

— Я останусь, — повторила она. И решение ее было неизменно. Когда мы приближались к остальным, она взяла меня за руку.

— Дэйв, — сказала она, — если произойдет что-нибудь… ну… необъяснимое… что-нибудь кажущееся… опасным, ты обещаешь вернуться на наш остров завтра, или как только мы сможем подождать там возвращения туземцев?

Я с готовностью пообещал — желание остаться и увидеть, что происходит ночью, жгло меня, как огнем.

Почему, Гудвин, я не стал ждать; почему не собрал всех в тот момент и не отплыл от острова через мангровые заросли к Ушен-Тау?

Тору мы застали на ногах, она была необыкновенно спокойна. Она утверждала, что ничего не помнит из происшедшего после ее появления рядом с нами перед серой скалой, как ничего не помнила после своего припадка на Ушен-Тау. Во время наших расспросов она стала такой же замкнутой, какой была до этого. Но, к моему изумлению, когда она узнала о наших приготовлениях к ночи, ее охватило какое-то лихорадочное возбуждение и нетерпеливое ожидание.

Мы выбрали место в пятистах футах от лестницы, ведущей во внешний двор.

Перед наступлением сумерек мы подготовились к ожиданию того, что может случиться. Я располагался ближе всех к гигантским ступеням, за мной Эдит, далее Тора и наконец Стентон. У каждого из нас был автоматический пистолет и у всех, кроме Торы, еще ружья.

Наступила ночь. Через некоторое время небо на востоке посветлело, и мы знали, что восходит луна; становилось все светлее. На море взглянул сияющий шар и вдруг стал виден весь. Эдит схватила меня за руку; как будто появление луны послужило сигналом, мы услышали низкое пение. Оно доносилось из глубочайшей бездны.

Луна лила на нас свои лучи, и я увидел, как вздрогнул Стентон. И тут же услышал поразивший его звук. Он доносился из внутреннего двора. Похожий на долгий, мягкий вздох. Звук не человеческий, а какой-то механический. Я взглянул на Эдит, затем на Тору. Моя жена напряженно вслушивалась. Тора сидела, как сидела с того момента, как мы расположились, — локти на коленях, лицо закрыто руками.

И вдруг от струившегося на нас лунного света на меня напала страшная сонливость.

Казалось, с лунных лучей капает сон и падает мне на глаза, закрывая, неумолимо закрывая их. Я чувствовал, как расслабилась в моей руке рука Эдит, видел, как она опустила голову. Я видел, как голова Стентона упала ему на грудь и как его тело пьяно покачнулось. Я пытался встать, пытался бороться с непреодолимым желанием уснуть.

И в этой борьбе увидел, как Тора подняла голову, будто прислушиваясь к чему-то; увидел, как она встала и повернулась лицом к лестнице. Тора смотрела туда, и своими затуманенными глазами я увидел какое-то глубокое, сильное сияние. Тора взглянула на нас. На ее лице было бесконечное отчаяние — и ожидание. Я попытался встать — но сон с новой силой навалился на меня. Смутно, засыпая, я услышал хрустальный звон; с невероятными усилиями еще раз приподнял веки, увидел Тору, купающуюся в свете, стоящую наверху лестницы, — и сон победил меня, унес в самое сердце забвения!

Когда я проснулся, начинался рассвет. На меня сразу хлынули воспоминания, и я в страхе протянул руку к Эдит, коснулся ее и почувствовал, как в приливе благодарности учащенно забилось сердце. Она зашевелилась, села и протерла заспанные глаза. Я посмотрел на Стентона. Он лежал на боку, спиной к нам, закрыв голову руками.

Эдит со смехом взглянула на меня.

— Боже! Что за сон! — сказала она. И тут же вспомнила. Лицо ее побледнело. — Что случилось? — прошептала она. — Что заставило нас так уснуть? — Она посмотрела на Стентона, вскочила, подбежала к нему, затрясла. Он повернулся с могучим зевком, и я видел, как на ее лице отразилось облегчение, которое испытал и я сам.

Стентон осторожно встал. Взглянул на нас.

— В чем дело? — воскликнул он. — Вы как будто увидели привидение!

Эдит схватила меня за руку.

— Где Тора? — воскликнула она. Прежде чем я смог ответить, она с криком выбежала на открытое пространство — Тора! Тора!

Стентон смотрел на меня.

— Взята! — все, что я мог сказать. Вдвоем мы подошли к моей жене, которая теперь стояла возле больших каменных ступеней, с испугом глядя на вход на террасу. Вместе мы поднялись по ступеням во внутренний двор и направились к серой скале.

Серая скала, как и накануне, была закрыта, не было никаких следов того, что ее открывали. Никаких следов! Как раз когда я думал об этом, Эдит опустилась на колени перед ней и протянула руку к чему-то у ее основания. Это был клочок черного шелка. Я узнал его — обрывок платка, который Тора всегда носила на голове. Эдит взяла клочок, заколебалась. Я увидел, что клочок отрезан от платка будто острым ножом, увидел, что несколько нитей от него тянутся к основанию серой плиты, и уходят под него. Серая скала — действительно дверь! И она открылась, и Тора прошла в нее!

Думаю, Гудвин, что следующие несколько минут мы все были немного безумны. Мы колотили по дьявольскому входу кулаками, камнями и дубинами. Наконец, разум вернулся к нам. Стентон направился в лагерь за динамитом и инструментами. Пока он ходил, мы с Эдит обыскали весь островок в поисках какого-то другого следа. Никаких признаков пребывания Торы или других живых существ, кроме нас самих. Мы вернулись к входу и застали там Стентона.

Гудвин, в течение следующих двух часов мы испробовали все бывшие в нашем распоряжении способы пройти сквозь скалу. Камень на близком расстоянии от скалы не поддавался сверлу. Мы пробовали произвести взрыв у основания скалы, покрывали ее зарядами, прижатыми камнями. Никакого воздействия на поверхность: естественно, заряд действовал в направлении меньшего сопротивления.

К полудню мы потеряли всякую надежду прорваться сквозь скалу. Приближался вечер, и нам нужно было решить, что делать дальше. Я хотел отправиться на Понапе за помощью. Эдит возражала, говоря, что на это потребуется много времени и нам вообще не удастся убедить наших людей вернуться с нами. Что тогда оставалось? Одно из двух: вернуться в лагерь, подождать возвращения наших людей и затем попробовать убедить их пойти с нами на Нан-Танах. Но это значило, по крайней мере, на два дня оставить Тору. На это мы не могли пойти, это было бы слишком трусливо. Другая возможность — дождаться ночи на месте, подождать, пока скала, как и накануне, не откроется, и сделать вылазку через нее в поисках Торы, прежде чем она закроется снова. С солнцем к нам вернулась уверенность, развеялся зловонный туман суеверий, который на какое-то время окутал наш разум. В ярком свете солнца, казалось, нет места для привидений.